Естетичний світ педагога

Эстетический мир педагога

Можно безоговорочно утверждать, что в сьогоденній Украине нет такой политической силы или общественного деятеля, которые с определенной долей отстраненности не констатировали бы: образование, как и общество в целом, находится в кризисном состоянии. Они переживают затяжной «культурный шок», как обозначил подобное состояние общества Е. Тоффлер. Шок (совокупность угрожающих признаков), вызванный разрывом с традиционными ценностями и озабоченностью постоянного выбора в условиях социокультурных інновацій1. Новое общество в лице власти еще не предложило педагогу такого надлежащего и желаемого, которое бы соотносился со значимыми для него ценностями, которые способствуют формированию личности. В рыночных условиях стал доминирующим материально-денежный мотив и сомнительные стимулы накопления, в то же время обесцениваются традиции культуры, дискредитируются идеологические основы. А это означает, что общество еще не вступило в постиндустриальную стадию своего развития, в котором духовные факторы гармонизируют мир человека.

В предлагаемой работе я попытаюсь ввести в научный оборот систему новых понятий, проследить деятельность педагога под углом зрения эстетической науки как формы духовной жизни личности и нации. Думаю, мне и тем авторам, которых я буду приглашать в свои сообщники, удастся доказать, что жесткие законы повседневных реалий следует «смягчать» красотой и добром, развивая на их основе значимые для личности и государства ценностные ориентиры.

Действительно, эстетика несет в себе такой потенциал, благодаря которому можно не только повысить уровень культуры, но и ускорить процесс перехода от человека к Личности, что под силу только религии и искусству, верующие указали бы на первую, как непосредственно связанную с образом Бога, а на вторую — как такую, что вступает в конкуренцию с его деяниями. К сожалению, сегодня, как и во времена недалекого прошлого, ни программы учебных дисциплин, ни учебные пособия не побуждают педагога употреблять средства воспитания красотой, а следовательно, на чувственном уровне не консолидируют народ в нацию. Люди — не личности еще никогда не достигали цивилизационно-культурных форм жизни. Человек не личность не может воспитать Личность, потому что, работая по единым программам, стандартизирует умственные способности детей, не поднимает к тому морально-духовного уровня, до тех достоинств, которые присущи идеала совершенной личности.

К вырасту ребенок живет в трех разновекторных институциях — семье, школе, на улице, каждая из которых напоминает Лебедя, Щуку и Рака из известной басни. И семья, и школа, и улица тянут телегу детского мира в разные широты вплоть до того времени, пока законодатели не примут на уровне сознания реальные законы, те общественно идеальные принципы развертывания гуманистических тенденций того или иного исторического периода развития народа. Из общественных законов и формируются правила воспитания, которые направляют бурно развитую нрав ребенка в русло социума. Это, очевидно, первые законы, с которыми встречается человек, идя в широкий мир. Писаные и неписаные законы-правила становятся достоянием сознания, когда находятся в контексте представлений о организующие функции человека, государства и юридических норм.

Управляет этим миром, что расширяется аж за горизонт, учитель, который недавно закончил университет, где выполнял функции несколько подобные ученических. Университетская структура, из которой вышел учитель, достаточно точно определена Карлом Ясперсом: «первое — исследования, обучения и получения определенных профессий, второе — образование и воспитание, третье — основанное на общении духовная жизнь, четвертое — космос наук»2.[1] Приобретя сноровки исследования и получив профессию (за К. Ясперсом), вчерашний студент занимается образованием и воспитанием (2), организует духовная жизнь (3), привлекает учащихся к космоса наук (4).

Пункты 2, 3, 4, обозначенные К. Ясперсом, нуждаются, скорее всего, эмоционально-художественного таланта, чем полностью рационального, ведь воспитание — это одно из самых утонченных искусств. Именно поэтому всей своей духовной и физической сущностью надо ответить на громовые раскаты нового времени и, особенно, решить внутренние конфликты, вызванные сложностью поиска личностного «Я».

Другими словами, в процессе своего становления ученик берет от учителя и «присваивает» определенные способы восприятия действительности, мышления и поведения. Через усвоение национальной культуры он социализируется. Его сознание приобретает определенную «структуры», когда в ее поле попадают культурно-исторические факты. И учитель (способен мыслить) выясняет (или хотя бы пытается это делать), каким образом проходят изменения и какие закономерности в процессе становления, принимая во внимание определенные физиологические и неврологические условия, а также окружающую среду.

Итак, мы подошли к вопросу: кто же он, выпускник вуза, который аккумулирует в себе столько проблем будущего нации?

В буквальном смысле слова, выпускник вуза теоретически не может быть посредственным или хорошим. Он должен быть совершенным, «изготовленным» за особыми, индивидуально ориентированными рецептами, направленными на конечный результат идеал.

Опять же, путь ребенка к идеалу, к пониманию проходит через действия, которые наиболее близки к совершенству. Такие действия, приближающие к совершенству, обозначенные подвижницьким служение украинскому народу, его извечной борьбе за независимость. Сократовская чаша с цикутою и его последние слова до афинского суда «и уже пора идти отсюда, мне — чтобы умереть, вам — чтобы жить, а что из этого лучше, никому не известно, кроме Бога» (Платон. Апология Сократа, 42), пусть будут примером служения правде, а высоким образцом преданности идее самопожертвования ради людей — крестные страдания Иисуса и его молитву в Гефсиманском саду: «Эх, Отче! Все возможно Тебе, пронеси чашу сию мимо меня; но не чего Я хочу, а чего Ты».

Если перед глазами учителя будут височити подобные примеры, у него развивается внутренний слух, признаком которого является не только умение вслушиваться в самого себя, а прежде всего способность вслушиваться в ритм пульсации души и сердца ученика (источник изменений мышления и сознания ребенка), развивается способность слышать все те движения, которые происходят с его родиной и народом.

Совершенный педагог той или иной степени является эстетический педагог, потому что профессионально-эстетическое всегда выступает в качестве совершенного. Другими словами, «совершенное» и «эстетическое» при определении личностных и профессиональных качеств учителя находятся в одном синонимическом ряду и выражают полноту бытия, духовные, социальные и другие признаки. В этом названные темы дискурсивно-родственные. Вместе с тем, они разные. Это разные логические, культурные проекции отношение учителя к делу воспитания и обучения, в центре которых возвышается растущая человек. Очевидно, при определении эстетического и идеального педагога следует иметь в виду их специфическую особенность. Но мы не ставим перед собой цель четко очертить круг названных особенностей. Это практически и невозможно. Вряд ли разумно требовать математической точности в определении и любого другого термина в неточной науке эстетике или еще менее точной — педагогике. Мы выдвигаем и обосновываем эти сроки том, что понятие «совершенный педагог» и понятие «эстетический педагог» при всем единстве и различии вложенного в них содержания дают основания для выяснения, скажем, других понятий: человеческого общения, удовлетворенности педагога своим трудом и др. Сроки, которые вводятся, кроме всего прочего, открывают горизонты для осмотра всей сложности педагогической деятельности. Она, эта сложность, как будет показано в книге, кажется простой. Но вся ее простота заключается прежде всего в том, что дается она учителю сразу, основываясь на всем комплексе его деятельности: опыте, любви к детям, особом чувстве на красоту. Отсюда можно сделать вывод, что вопросы социального статуса эстетического педагога решается в пользу прекрасно-доброго, общечеловеческого: объектом труда учителя выступает не общая идея, а конкретный человек или группа людей. Как замечал И. Кант, «только человек ... может быть идеалом красоты, так же, как среди всех предметов в мире только человечество ... может быть идеалом совершенства»3.[2]

Во времена ухода эстетической науки от классических норм проблема совершенного, как эстетической категории, приобретает большую актуальность. В целом, совершенное — выше оценочное понятие. Оно служит поцінуванню социальных и природных качеств, которые способствуют ли, или не способствуют удовлетворению человеческих потребностей. В нашем случае говорить о совершенстве педагогических действий — значит вести разговор о максимальное удовлетворение потребностей общества.

Педагогические явления, которые отличаются определенными позитивными достижениями и являются совершенными, в основном находятся за пределами наших понятий о эстетическое. Но, как увидим в работе, совокупность благочинностей (любовь, эрудиция, работоспособность и т.д.) непременно формирует в субъекте сначала общие ценности, которые со временем приобретают эстетических форм (в результате эстетического отношения).

Как было сказано, совершенство означает самую высокую положительную оценку. В общественных отношениях (которым и является педагогическая работа) понятие «совершенное» стоит в одном синонимическом ряду с понятием «идеальное», последнее трактуется как совершенство человеческой жизни, которое будет, а не то, которое есть.

Таким образом, имеем три вида совершенного — реальное совершенное (красота), духовное совершенное (возвышенное). Сочетание первого и второго формирует понятие прекрасного (субъективный образ реального и возвышенного). Все три вида совершенного присущи педагогической деятельности, в которой, возможно, как ни в какой другой, совпадает идеал с прекрасным. Кроме того, в педагогической деятельности «совершенное» выступает более обобщающим категорией, чем отдельно взятые «прекрасное» и «возвышенное», идея и действительность, ибо выступает основой эстетической ценности. В педагогической теории и практике красота, «возвышенное», «прекрасное» остаются подвешенными в воздухе, если они не опираются на совершенство. Совершенство есть сущностный момент педагогической деятельности, которая вовлекает в свое силовое поле мере, завершенность, целесообразность.

Мера в педагогической практике носит позитивный эстетический заряд. Завершенность будто завершает целостность системы обучения и воспитания и, в основном, означает совершенное. Совершенное в том случае, когда отношения педагог — ученик приобретают полноты явления или свойства положительного. Целесообразность совпадает с понятием полезности, которая указывает на удовлетворение человеческих потребностей.

Из вышеприведенного анализа становится понятно, что совершенство является завершенной мере целесообразности, а любые противоречия в педагогической науке и практике завершаются совершенством.

Читатель, что хорошо знает дела школы, непременно заметит о том, что ни «совершенного», ни «эстетического» педагога на торгу нашей жизни не существует, а если и существуют, то в небольших количествах, поэтому и не стоит о них писать. Не скрываю: некоторый налет «утопизма» есть в предлагаемой работе. И хотя она не является романом, но, я считаю, в произведениях такого типа необходим пафос мечты о будущем, укрепления надежды на сознательное творение счастья. Через то и рассчитываю свой «утопизм» разделить с читателем. Он так же, как и я, убежден: без надежды на лучший мир, без попыток жизнеутверждения в мечты человечество до сих пор осталось бы в палеолите. Иными словами, школа нуждается учителя-романтика, который бы видел звезды в луже.

К сожалению, совершенного педагога, который застыл в своем монументальном «каким он должен быть», нет ли, по крайней мере, можно встретить редко. Он — идеал, к которому должен стремиться каждый педагог и каждое государство. Думаю, что совершенным педагогом будет тот, кто проявляет тенденцию к эстетического развития. То есть, кто сознательно настраивает свою деятельность с учетом гармоничного сочетания моральных, физических и эстетических координат, которые пересекаются на так называемой плоскости человечности.

Но почему мы все, зная эту тонкую диалектику профессиональной красоты, не добиваемся, за редкими исключениями, совершенного специалиста? Согласно статистике, большинство школьников заявляет о своем нежелании посещать школу; часть учеников не удовлетворена уровнем полученных в школе знаний; из каждых десяти школьников лишь один признает, что имеет в лице учителя старшего друга и советчика; подавляющее большинство учеников высказывается за свое право оценивать работу учителей. А что же учителя? Как правило, они не согласны с этим; наоборот, учителя хотели бы избавиться от учеников, которые не проявляют, по их мнению, должного интереса к обучению; половины не собрать тех, кто считает педагогическую дело своим призванием. Примерно столько же видят в своей работе недостатки. Однако далеко не все осознают причины этих недостатков. Немало учителей готовы принять, а то и принимают ценные подарки от учеников.

Смотря на такие факты, исследователь, что стоит «над схваткой», может объявить анафему кому угодно и сказать, глядя в глаза: мы, украинцы, сегодня живем плохо, потому что Украину разграбили олигархи; мы не можем отобрать у них нашу собственность, 1917 год показал, что это тупиковый путь; богатой страна уже не может стать за счет тех природных богатств, которые на глазах вывозятся за границу. Государство также богатой не станет за счет продажи своих предприятий не знать кому и как знать-какие цены. Опыт раздавленных второй мировой войной стран показал, что богатыми могут стать те, кто предложит новые технологии. То есть высокообразованная нация, которая формируется на принципах свободы и демократии.

К чему я призываю? К самосовершенствованию, которое невозможно без эстетических координат. А что таких людей в Украине не хватает? А кто же те семь и сколько миллионов работников за пределами Украины? Я призываю изучать иностранные языки, чтобы «вписаться» в европейский контекст, хоть своя родная украинская речь остается найіноземнішою из всех иностранных. Я призываю развивать у детей талант. Но не станут ли талантливые дети объектом купли продажи, как стали ими талантливые футболисты, красивые женщины и малолетние дети?

Конец ХХ в. перетрусил и рассеял не только устойчивую систему морально-эстетических ценностей школы, но и согласованную с ней образовательную инфраструктуру, которая на протяжении значительного промежутка времени безотказно и стабильно функционировала. В переходный период (от развитого социализма к загниваного капитализма?), точнее сказать — в то время неопределенности, стало очевидным: школа как составляющая украинской культуры не работает учитывая свою вполне закономерную неполную структурность, как обречен организм, частично лишен жизнеспособных органов. Так же образовательная инфраструктура. Тормозами для личных творческих усилий педагога стала несоответствие повседневных реалий с давно определенным, сформированным мировоззрением. Все это лишний раз напоминает уже известную истину: школа — то не остров, вокруг берегов которого хлюпотить нейтральная волна. Она — общество в миниатюре (мікросуспільство). Отсутствие в макросуспільстві четко определенной идеологии неизбежно сказывается на мікросуспільстві, сводит на нет усилия субъектов деятельности, не развивает их талант. Возражения молчанием или разговорчивостью фундаментальных составляющих воспитания, таких, как: идеал, цель, система, четкие методические ориентиры, методология — не позволяют адаптировать учебно-воспитательный процесс к вызову времени. Словом, школа оказалась между молотом и наковальней.

Конечно, у нас много чего декларируется сановитими педагогами — вон сколько написано книг и статей на актуальную тему. И речь не об отдельные имена и не про отдельные научные достижения. Речь об отсутствии феномена воспитание как капитальной составляющей национальной инфраструктуры, ее традиций и новаций. Уже: речь о педагогический процесс — его качество и направленность, его детали и целостность, его форму и содержание, что весьма влияет на размах, глубину и важность педагогического действа как составляющей государственной, гражданской и человеческой сущности.

Неутешительный вывод следует учитывая вышесказанное: педагогия пока не выполняет своей прямой обязанности, она не только не идет, как это положено, впереди общественного сознания, но и отстала во времени и пространстве от демократических процессов, которые еще теплятся в Украине, плетется в хвосте того прогрессивного прорыва национального духа, истоки которого — историческая ретроспектива, национальные пуски настоящее и европейские демократические принципы.

Прорасти тем национальным пагінцям на педагогической ниве, непаханой веками и заквітчаній сорняками, трудно. Как невозможно преодолеть пропасть двумя прыжками. Действительно, если для европейских стран и для той же российской людности национальное сознание граждан была сформирована государственными институциями и стала неоспоримым фактом несколько веков назад, то для украинского сообщества, подвластной России или Польше, национальный вопрос не имело своего Hospitium (лат. — убежища), а попытка доказать свое своеобразие в уже независимом государстве вызывает безумное сопротивление. Еще и через то цель воспитания существует скорее на уровне лозунги, чем как реальный феномен. Очевидно, срабатывают не только объективные факторы (развал существующей инфраструктуры или государственное финансирование школ с иностранной формой обучения), но и субъективные факторы, связанные с устоявшимся видением мира, а еще — с устарелостью методологической базы, примитивностью инструментария и ощущением институциональной неполноценности.

Итак, воспитателю народу приходится иметь дело не только с решением проблем XXI века (первый прыжок через пропасть), а думать и теми проблемами, напомню, национальной самобытности, которые не были решены в XVII, XVIII, XIX веках (второй прыжок).

В Украине университеты не стали по-настоящему национальными, как и учебные заведения низшего звена. Если в XIX-ХХ веках университеты были заведениями формирования национального сознания, то сегодня в Украине такой процесс формирования поднимают на такие высоты, в которых подавляющее большинство, и преподавателей, и студентов не готовы. «Университет, — пишет Михаил Минаков в интересной статье на обозначенную тему, — является универсальным проявлением интереса разума к познанию ради самого себя. В этой позиции университет связано с понятиями разума (сознания) духа, которые есть так же источниками культуры во всех ее отдельных формах”4.[3] Возможно, лет через пятьдесят некоторые университеты в Украине и достигнут такого уровня, при котором сознание будет руководствоваться исключительно разумом (разве это возможно?), но сегодня я соглашаюсь с теми, кто считает, что «университет является проявлением культуры, от начала является частью самосознания этноса (нации), следовательно, отход от национальных задач является проявлением и, возможно, причиной кризиса”5.[4] Несовершенство подготовки педагогических кадров ложится тяжелым бременем на слабое государство с ее интернационализмом, который усложняет, а то и делает невозможным наличие того национального фермента, без которого не будет ни экономического состояния, ни демократических принципов, ни культурничества развития. Следовательно, если базироваться на тех реалиях, которые сегодня определяют и корректируют приоритет и критерии воспитания, то это дает основания говорить о его неполноценности.

В педагогике вышеупомянутый (и не отмечен) клубок вопросов переплетается и находит свое решение в проблеме воспитания патриотизма. Повторяю, эта тема в Украине не имела устойчивых традиций, ведь веками не удавалось сосредоточиться пусть даже на элементарной просвещению своих современников, на доведении неоценимого значения родного языка, культуры в целом. Национальное чувство расценивалось как враждебный элемент, в понятие патриотизма укладывалась любовь к народов СССР, и любовь исходила из классового подхода и базировалась на компартійній ориентации. И сегодня срабатывает устоявшаяся уже антиконституционная самореализация, дистанцирование от родной культуры. Все потому, что в стране отсутствует собственная идеология, школа деідеологізована, что, конечно же, существенно сказывается на воспитании патриотических чувств. Ситуация усугубляется средствами массовой информации, которые разъединяют общество еще и тем, что строят свою деятельность в профанаційної эксплуатации патриотических лозунгов — названную страсть трудно сымитировать человеку равнодушному к судьбе народа и государства.

Патриотизм называют последним пристанищем идиота, или же либеральным дерьмом, как выразился современный украинский писатель Сергей Жадан: «Все это либеральное дерьмо, которым тебя запихивают, говоря о твои национальные интересы, устаревшие, в принципе, идеи государственности, которая якобы оправдывает существование таких паразитических институтов, как служба безопасности или всякие там лажові налоговые, настолько неактуальны, что об этом даже говорить неудобно; государство — тетя из жэка, которая со дня на день заполняет никому не нужны регистрационные бланки, громадячись своими целюлітними ягодицами на твоих правах и свободах, и без того чахлых и неразвитых. Государство пасет каждый твой шаг и имеет соответствующую статью уголовного кодекса о малейшего твоего движения, государство ненавидит тебя просто так — за сам факт твоего в ней проживания, для нее, этого государства, впрочем, как и для любой другой, было бы гораздо удобнее, если бы ты с нее свалил, неважно куда и с какой целью, главное — подальше и навсегда. Государство, облепив свое отяжелевшее брюхо внешней сомнительной пропагандой западного образа жизни и новыми буржуйскими примочками, лассо подгребает под себя всех, кто попадается на ее пути, — прежде всего, конечно, патриотов»6.[5]

И все же, патриотизм, этот краеугольный камень воспитание гражданина, пробивает, несмотря ни на какие трудности, себе дорогу. Его несут те учителя-педагоги, которые понимают свою ответственную миссию в этот переднівок.

Патриотизм формируется как исторически предопределен, а значит — и осмысленное движение содержания и формы национального жизни. Он сориентирован на географически определены, настоящим обусловлены идеи и идеалы народа.